«Лихие девяностые»: какое модное наследие оставило это время

Девяностые годы двадцатого столетия — эпоха перемен для всего мира, для всех его сфер, включая fashion-­­индустрию. Роскошь и богатство напоказ отходят на второй план, и начинается «откат» и бунт, которые затянутся на десятилетие

Последние десять лет перед переходом в новое тысячелетие выдались насыщенными — не только для России, в которой происходили политические, социальные и экономические катастрофы, но и для всего мира.

С окончанием истории СССР завершилась и «холодная вой­­на», а значит, на улицы Москвы, Санкт-­Петербурга и других больших городов хлынула «запрещенка» в виде желанных всеми джинсов Mawina, которую народ радостно переименовал в «Мальвину», дефицитных кедов и кроссовок и, конечно, заветных спортивных костюмов из той самой болоньевой ткани.

И пока наши соотечественники привыкали к такому обилию и многообразию, начиная познавать вкус бесконечного потребления, остальной мир постепенно отказывался от этой парадигмы. В пользу чего?

Страсть к кричащей роскоши, показному богатству, ко всему преувеличенному и гипертрофированному, которая захватила умы в восьмидесятые, постепенно начала затухать. Это и понятно: чрезмерность во всем, что касается модной сферы, рано или поздно должна была приесться, и так оно и случилось.

Конечно, идеалы и стандарты женской и мужской красоты все еще оставались прежними, но химическая завивка и очень яркий макияж уступили место естественности. В начале девяностых бешеную популярность приобрели так называемые топ- или супермодели. Конечно, они существовали и раньше, но именно в девяностых манекенщицы превратились в звезд мировой величины, знаменитостей, которые напрямую влияли на наше представление о прекрасном. Самыми богатыми и популярными из них стали девушки из так называемой большой пятерки — именно они добились невероятных, просто-таки феноменальных успехов (а вместе с тем и феноменальных гонораров).

Каждая до сих пор остается олицетворением женщины-­­­мечты, иконы стиля того времени.

Статные, с копной шикарных волос, с точеными чертами лица и теми самыми ногами «от ушей», со своим характером, со своей изюминкой и узнаваемой чертой — весь мир знал их по именам, и к середине девяностых они начали соперничать в своей популярности и влиятельности с первыми голливудскими красавицами.

Профессия модели стала пределом мечтаний тысяч девчонок. Девушки постарше старались походить на своих кумиров — отращивали волосы, садились на строгие диеты, учились мастерству макияжа. Родители мечтали о судьбе модели для своих детей, помня каноническую фразу Евангелисты:

«Меньше чем за десять тысяч долларов в день я не поднимусь из своей постели».

К слову, именно Мосс стала одним из популяризаторов набиравшего силу минимализма.

Любимой униформой модели стали узкие простые джинсы, белые майки, в том числе «алкоголички», кроссовки или туфли-­­­лодочки. Никаких аксессуаров, броских или громоздких украшений, никакой укладки: наспех забранные в хвост или распущенные по плечам волосы — вот и вся прическа.

Именно в девяностые поднялись и окрепли модные дома, исповедующие лаконичность: берет вершины Jil Sander, заявляет о себе Helmut Lang, доводит минимализм до унисекса Calvin Klein. К слову, тогда же зарождается и интерес к андрогинности, и та же Кейт Мосс при всей своей трогательности — его первая ласточка. Ультра­­­женственность постепенно сдает свои позиции, но все еще остается влиятельной.

Сексуальность супермоделей и элегантная лаконичность Энистон или Мур сводили с ума миллионы, но они едва ли могли соперничать по уровню популярности с простым парнем из городка Абердин, который изменил не только музыкальный мир, но и мир моды — и изменил его навсегда. Речь, конечно, о Курте Кобейне, создателе и лидере группы Nirvana. Его называли голосом поколения X, и он был им буквально и фигурально. Курт был настолько равнодушен к шоу­­-бизнесу и модному миру в частности, что, будучи уже очень и очень богатым человеком, продолжал носить свои старые рваные джинсы и истертую клетчатую рубашку. Ветошь, хлам, даже грязь — узнаваемые отличительные черты стиля гранж, которым не преминули вдохновиться модные дизайнеры.

Менее равнодушными к своему внешнему виду можно назвать суровых мужчин из групп Scooter и Prodigy. И если первые еще как-­­­то держались в рамках приличий, лишь иногда выбривая себе бровь, то вторые пустились во все тяжкие, воспев рейв-­­­движение.

Волосы всех оттенков, дикие укладки, пирсинг, черные ногти, неоновые расцветки — музыканты демонстрировали нам, кто во что горазд.

Кобейн и Nirvana, «перчинки» из Spice Girls и сумасшедшие парни из Prodigy стали ярким примером того, как музыкальный мир может формировать представление о том, «что такое хорошо, а что такое плохо», точнее, модно и нет. За ними потянулись другие представители сферы искусств — например, упомянутые уже актеры из сериала «Друзья». Их персонажи стали образцовыми представителми времени, отражениями реальных людей, молодость которых пришлась на девяностые. Основой всех образов, конечно, была джинса — куртки, брюки, комбинезоны, юбки, словом, все, что можно себе представить.

Сериал шел десять лет, и все тенденции, менявшиеся от сезона к сезону, были видны на экранах поклонников «Друзей».

Сегодня субкультуры девяностых плавно и естественно внедрились в современную индустрию. Укороченные топы, принты на трикотаже, джинсовые брюки и куртки, клетчатые рубашки поселились в гардеробах современных модниц.